Рустам Ибрагимбеков о времени и о себе
Совсем недавно исполнилось 85 лет со дня рождения выдающегося кинодраматурга Рустама Ибрагимбекова. Сегодня его уже нет рядом с нами, и я не могу просто набрать его номер и поздравить с юбилеем. Но на моей книжной полке еще лежит распечатка моего разговора с ним для документального фильма. Я перелистываю эти страницы со своими рабочими пометками на полях и опять чувствую себя втянутым, будто в водоворот времени, в диалог с этим мудрым и обаятельным человеком, словно никакой смерти нет, и не было…
Рустам Ибрагимбеков родился 5 февраля 1939 года в Баку. В 1963 году окончил Азербайджанский институт нефти и химии. В 1967 году окончил Сценарное отделение (мастерская Сергея Герасимова), а в 1974 году Высшие Режиссёрское отделение (мастерская Леонида Трауберга) Высших курсов сценаристов и режиссеров. По сценариям Рустама Ибрагимбекова было снято более 40 фильмов, среди которых «Белое солнце пустыни» «Утомленные солнцем» «Храни меня, мой талисман» «Сибирский цирюльник», «Другая жизнь».
Сергей Головецкий: Рустам Ибрагимович, Ваше время плотно распределено, благодаря чему Вам удается охватить такое количество событий. Совсем недавно Вы разбирали с актерами постановку своей пьесы в Москве, а сейчас Вы едете в машине по Баку. Продолжается ли этот разговор с актерами у Вас в голове, или он возникает только тогда, когда Вы входите в репетиционное пространство?
Рустам Ибрагимбеков: Вы знаете, у меня такое ощущение, что какие-то неожиданные решения возникают не тогда, когда ты думаешь над чем-то, а когда ты, вроде бы, отвлекся и занимаешься чем-то другим. Ты осознанно не думаешь об этой проблеме, о решении, которое ты должен найти. И вдруг это всплывает откуда-то из глубин твоего сознания. Поэтому как раз умение отдыхать во время боя, способность к релаксации, это и есть мудрость. У нас считается, что хороший работник должен все время работать и думать о работе. Это неправильно. Человек должен обладать способностью полностью выключаться из рабочего состояния и уметь отдыхать или переключаться на что-то другое настолько, чтобы это новое могло заполнить все его существо. Если в нем остаются какие-то рефлексии и остаточная память от другого какого-то дела, которым он занимается, это только мешает. Потому что это изнуряет человека и, кстати, американцы обладают этой способностью, — они очень много работают, но они, в отличие от нас, обладают этой способностью выключаться и расслабляться, полностью погружаться в нечто иное, не связанное с работой. Поэтому, если я занимаюсь каким-то другим делом или целенаправленно развлекаюсь, я стараюсь выключиться полностью из того, чем занимался до этого, и это мне кажется правильным. Что же касается каких-то глубинных процессов, на интуитивном уровне, наверное, они идут, потому что вдруг неожиданно всплывают какие-то соображения, казалось бы, не связанные с моими умственными усилиями. Так что этот процесс, наверное, где-то в глубинах идет, но мне кажется, что это настолько потаенный и скрытый процесс, что он не поддается анализу… Мы проехали старейшие нефтяные промыслы, с которых начиналась азербайджанская нефть, с левой стороны. Там же до сих пор работают старенькие качалки, хотя я был потрясен, в Лос-Анжелесе в центре города стоит нефтяная качалка на чьем-то частном участке и продолжает качать нефть. Что значит такое святое восприятие частной собственности.
С.Г. Рустам Ибрагимович, для человека моего поколения, даже помладше, основа мотивации в жизни, особенно сейчас — это социальный статус, материальное положение, честолюбие. В принципе, все эти мотивы, можно сказать, вы реализовали, и вот я хотел спросить, что Вас сейчас мотивирует, что заставляет не сбавлять обороты, иметь такой жесткий режим, так что Вы просчитываете время по минутам?
Р.И. Вы знаете, вот насчет просчитывания своей жизни по минутам, это не совсем точно. Я как раз существую очень свободно, а некие ограничения, они возникают сами по себе. Не я их придумываю. Сейчас я являюсь художественным руководителем работ двух молодых режиссеров, которые снимают полнометражные картины. Значит, они мне звонят, советуются, проводят репетиции и так далее. В результате мой режим плотный не потому, что я просчитываю время, а потому, что есть некие ограничения и обязательства, которыми я не могу пренебречь, возникает вот это, достаточно жесткое расписание дня. При этом, тем не менее, я неутомимо борюсь за то, чтобы практически каждый день несколько часов оставаться абсолютно свободным. Чаще всего — это утреннее время, обычно до двух часов дня я не включаюсь ни в какую жизнь. Это роскошь, которую мало кто может себе позволить. Поэтому говорить о каком-то рациональном расчете времени, это не совсем точно. Что касается стимулов, то это – обязательства, и в работе для меня является главным стимулом то, что я — человек слова, и если я что-то обещаю или о чем-то договариваюсь, то я это обязательно выполняю.
Отсюда и возникает вот эта, довольно высокая результативность. Внешний мир — друзья, сослуживцы, соратники, общее дело, все это вынуждает меня действовать и, обязательства, вытекающие из этого, заставляют действовать достаточно последовательно и энергично. Главное, что сейчас в моей жизни существует — это интерес. Я стараюсь, чтобы все, что бы я не делал, было мне интересно. И очень многое сегодня из того, что я делаю, ничего не прибавляет моему статусу и не приносит денег. Все, что связано с театром, это наоборот — убытки. За издание книг сейчас, практически, ничего не платят. Я продолжаю писать прозу. Таким образом, с точки зрения общепринятых стимуляторов, все, что я делаю, не связано с этими стимуляторами. Только то, что мне интересно. А первые годы, молодые зрелые годы, естественно, как всякий мужчина, я должен был обеспечить свою семью, вырастить своих детей, должен был зарабатывать столько, чтобы ни ты, ни твоя семья, ни твои дети не испытывали бы униженности. Вот это самое главное, то есть необходимый уровень достатка, это то, что является обязательным условием для каждого мужчины, который несет ответственность за людей, с которыми он связал свою жизнь. Вот дальше уже очень важно суметь остановиться.
С.Г. — Что является для Вас движущей силой в жизни?
Р.И. — Дело в том, что движущей силой человечества является эгоизм. Если бы человек не был бы эгоистом, не было бы никакого развития. Вот это эгоистическое стремление к удобствам, комфорту, благополучию, и есть ключ и источник всего того, что мы называем цивилизационным развитием. Но с определенного момента, если мы не научаемся управлять своим эгоизмом, остаемся, обслуживать его, это приводит к чудовищным последствиям. И эгоизм, который в определенной мере является вещью необходимой и полезной, превращается в разрушительное обстоятельство, источник всех бед человечества, неспособностью укротить собственный эгоизм. Отсюда стремление к большим деньгам, большим успехам, огромным достижениям. Вот оно, олигархическое мышление. У меня есть старая моя теория, теория маятника, я ее придумал достаточно молодым человеком, — тот, кто находится в нижней части маятника, обладает максимальной свободой, маятник, раскачиваясь, дает ему возможность ощущения максимальной свободы, но у него, практически, ничего нет, он находится на дне жизни. Тот, кто находится в самой верхней точке маятника, обладает всем, но лишен свободы. Значит, мудрость заключается в том, чтобы, поднимаясь по этому маятнику, найти точку, которая бы соответствовала твоей натуре. Чтобы ты с одной стороны имел необходимый тебе диапазон свободы, с другой стороны, чтобы это, все таки, была определенная высота социального существования, чтобы ты не испытывал то чувство униженности, о котором я говорил. Потому что полное пренебрежения к этим вещам действительно ставит человека в очень сложное униженное состояние.
С.Г. — Что сегодня приносит Вам радость, чувство удовлетворения?
Р.И. — Я вспоминаю, какую радость мне доставлял рубль в детстве, — гораздо больше радости, чем сегодня от больших денег. Вот эта пресыщенность, чрезмерность приводят к тому, что человек утрачивает удовольствие. Тоже самое происходит с едой и с другими, необходимыми, казалось бы, человеку вещами. Поскольку превышается некоторое чувство, некоторый порог, некая мера, утрачивается удовольствие от этого, и это благо превращается в свою противоположность. Огонь, который необходим для жизни, когда его много — это пожар, вода, без которой ты жить не можешь, когда ее много, это потоп. Еда — это обжорство, любовь, без которой вообще бы ничего бы не было на этом свете, если ее чрезмерно много — это распутство. И так далее, то есть умение находить, умение ограничивать себя, как бы, дойдя до некоего уровня, который соответствует твоей натуре и твоим возможностям, есть мудрость. Если ты не способен себя ограничить, то ты разрушаешься. Даже работа, казалось бы, замечательная вещь, но я знаю огромное количество людей, которые отдав всю свою жизнь некой деятельности, потом, к концу жизни, страшно переживают из-за того, что они лишили себя многих радостей. Даже такая вещь как ум, глубокомыслие. Если человек одновременно не обладает достаточной мерой легкомыслия, которое, позволяет ему отвлечься и скользить, по поверхности чего-то, что в данный момент ему не нужно, то человек бы просто остановился на первой же мысли и развивал бы ее все глубже, и глубже, и глубже, утратив способность переключиться на другое. Для того, чтобы это происходило, он должен быть в определенной мере поверхностным и легкомысленным…
С.Г. — Немного необычный вопрос, — что дает Вам общение с природой?
Р.И. — Сейчас это Апшерон — этот полупустынный полуостров, по которому мы едем и на котором расположен Баку, это такой клюв птицы. Если посмотреть на карту Азербайджана, то это птица, снятая в момент взлета с полуразмахом крыльев, и клюв ее выходит в Каспийское море. Это самая восточная часть Азербайджана. А если проехать сто километров в любом направлении, на запад, на юг, на север, начинается дивная по красоте природа, причем очень разнообразная. На юг — это субтропики, в Ленкорани — просто настоящие субтропики, где водились, а может быть еще и сегодня есть тигры. Если ехать на север, в сторону Дагестана, или на запад в сторону Грузии, то это — малый и большой Кавказ. Это удивительно красивые лесистые горы. Очень многие люди, приезжая в Азербайджан, думают, что он очень беден по своей природе, но это не так. Зато здесь есть нефть, а весь остальной Азербайджан, он очень красив, но там, к сожалению, нет нефти. Есть еще одно странное обстоятельство, — за исключением Норвегии и Латинской Америки, все нефтяные зоны в основном расположены в странах с мусульманским населением. Поразительная вещь. Объяснить это невозможно, с другой стороны — это не случайность. Вот Вы можете сказать: « — Ну, хорошо, ну а в нефть России?» В России нефть сначала была, когда мы входили в состав Советского Союза, в Азербайджане и в Татарстане. А вот то, что сейчас добывается нефть в Сибири, это тоже места, в которых живут народы древне-тюркско-монгольского происхождения. Это поразительная вещь. Вот, предположим Израиль, казалось бы, находится в этой зоне, а там нет нефти. А рядом страны, там огромное количество нефти. Вот как это объяснить? Невозможно никак. Никогда не задумывались над этим? Ведь нефть, как и все то, о чем мы говорили раньше, это благо до определенного момента. Говорят что, она решает очень многие проблемы, но с другой стороны она абсолютно обезоруживает людей, потому что они получают все то, что другим народам приходится добывать очень большими усилиями и трудом, а они получают, в дар от Бога и решают очень многие проблемы с помощью обстоятельств, судьбы и так далее. Но дальше, дальше большинство стран, в которых добывается нефть, начинают надеяться на нефтяную иглу, и это их разлагает, не говоря уже о том, что рано или поздно она кончится. Поэтому с одной стороны это — великое благо, это подарок судьбы, Бога, игра случайности, но с другой стороны — это обстоятельство, которому нужно радоваться, но и уметь преодолеть его негативную инерцию.
Г.С. — Известна ведь древняя восточная сказка…
Р.И. — Да, султан попросил золота, ему ответили, что как только ты
скажешь достаточно, золото превратится в камень. Вот, сначала он говорил: « — Еще, еще и еще. И погиб в результате, засыпанный этим золотом».
На этой поучительной максиме мои записи обрываются, мы подъехали к даче Ибрагимбекова, и Рустам Ибрагимович стал готовиться к встрече друзей…
Интервью провел кинорежиссер Сергей Головецкий
